Лучше хороший свидетель, чем плохой обвиняемый

Ко мне за юридической помощью обратился молодой человек по имени Игорь, который одновременно являлся фигурантом двух возбужденных уголовных дел.

В производстве Отдела дознания ОМВД России по Тверскому району города Москвы находилось уголовное дело, возбужденное по факту совершения группой не установленных лиц преступления, предусмотренного часть 2 статьи 213 УК РФ.

В январе месяце указанные лица, в вечернее время, возле кафе, расположенного в г. Москве, причинили телесные повреждения потерпевшему по имени Павел, дважды выстрелив в него из травматического пистолета. Расследование установило, что пистолет был зарегистрирован на девушку при имени Галина и после произошедших событий был ею утерян.

В ходе производства обыска в квартире Игоря было обнаружено и изъято огнестрельное оружие – пистолет марки «Zoraki», который, согласно заключению эксперта, был пригоден для производства выстрелов патронами калибра 9 мм. ограниченного поражения.

По первому уголовному делу Игорь был приглашен на допрос в качестве свидетеля, а второе уголовное дело было возбуждено следственным отделом МВД России по Тимирязевскому району города Москвы, соответственно, в отношении самого Игоря по статье 222 УК РФ.

На допросе дознаватель намекнула, что было бы неплохо признать свою вину, поскольку потерпевший описал в своих показаниях именно моего подзащитного и может уверенно его опознать. На мой вопрос, какое отношение имеет мой подзащитный к пистолету Галины, дознаватель пояснила, что Галина достала свой пистолет из сумочки, чтобы припугнуть потерпевшего, а мой подзащитный выхватил пистолет из ее рук и несколько раз нажал на спусковой крючок.

Данный «совет» я принял к сведению, но ему не последовал, в результате чего мой подзащитный дал показания следующего содержания (излагаются в сокращенном виде):

«Я приехал в кафе для празднования дня рождения своего знакомого. Когда я туда приехал, в кафе уже находилось человек 7-8, среди них была Галина. В кафе мы располагались за столиком возле входа, заказали пиво, закуски. Лично я в тот вечер выпил один бокал пива, в основном ел. Пока мы общались, Галина заметила за столиком в конце зала знакомого, с ее слов, человека по имени Павел, с которым у нее ранее был конфликт, и которого я внешне знал. Он сидел за одним столом с другим молодым человеком, который мне не был известен. Я решил удостовериться, тот ли это человек, подошел к нему поближе и убедился, что это был именно Павел. Он также увидел меня вблизи, поэтому хорошо запомнил. Мы вышли из кафе и остановились возле арки. После чего кто-то из нас предложил подраться один на один с Пашей. Мы зашли в арку справа от кафе, чтобы покурить. Далее в арку зашел Паша вместе со вторым человеком и прошли мимо нас. Неожиданно я увидел в руке у Галины пистолет. Я не знал о том, что он у нее был с собой. Я понял, что она сейчас начнет стрелять, и решил не участвовать в этом, поскольку не хотел причинять вред Павлу. Я испугался и стал убегать от арки в сторону станции метро, кто-то из нашей компании побежал следом за мной. Пока я бежал, я услышал позади себя звуки выстрелов. Никакого пистолета у меня в тот вечер при себе не было, и выстрелов в потерпевшего я не производил».

Далее последовала очная ставка между моим подзащитным и потерпевшим, в ходе которой последний действительно прямо указал на Игоря, как на человека, стрелявшего в него из пистолета. Далее должны были состояться очные ставки со знакомым потерпевшего, который был с ним в тот вечер, а также с Галиной. Поскольку я нисколько не сомневался в том, что эти лица продублируют показания потерпевшего, нужно было срочно что-то предпринимать.

Первым делом я вручил дознавателю письменное ходатайство от имени моего подзащитного о назначении в отношении него психофизиологической судебной экспертизы с использованием полиграфа.

В ходатайстве Игорь сослался на очную ставку, произведенную между ним и потерпевшим, и указал следующее:

При проведении очной ставки потерпевший дал в отношении меня заведомо ложные показания о том, что в него сзади были произведены два выстрела (в область спины и головы) из пистолета. Обернувшись, он увидел, что пистолет был у меня в руках, и что я стоял в компании незнакомых ему людей.

На основании заведомо ложных показаний потерпевшего органы дознания могут прийти к необоснованному выводу о том, что в моих действиях содержатся признаки тяжкого преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 213 УК РФ, за которое предусмотрено серьезное наказание в виде лишения свободы на срок до семи лет.

Я заявляю о том, что никакого пистолета при мне не было, пистолет в руках я не держал и выстрелов из пистолета в потерпевшего не производил. На момент, когда эти выстрелы могли произойти, я убегал с места происшествия и находился от него на расстоянии не менее сорока метров. Об этих обстоятельствах я дал правдивые, последовательные и непротиворечивые показания при допросе меня в качестве свидетеля.

В связи с тем, что последующие очные ставки, связанные с установлением обстоятельств совершенного преступления, напрямую направлены против меня, я, в соответствии с п. 1 ч. 4 ст. 56 УПК ПФ и ст. 51 Конституции РФ, отказываюсь свидетельствовать при проведении следственных действий против самого себя.

Поскольку я убежден в том, что мои показания являются правдивыми, а показания потерпевшего – заведомо ложные, я настаиваю на установлении истины по делу посредством назначения и проведения по данному уголовному делу в отношении меня судебной экспертизы с применением детектора лжи (полиграфа). Заключение данной экспертизы может стать подтверждением моей непричастности к совершению преступления в отношении потерпевшего наряду с другими доказательствами.

В соответствии с Приказом Минюста РФ от 14 мая 2003 г. № 114 «Об утверждении Перечня родов (видов) экспертиз, выполняемых в государственных судебно-экспертных учреждениях Министерства юстиции Российской Федерации, и Перечня экспертных специальностей, по которым предоставляется право самостоятельного производства судебных экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Министерства юстиции Российской Федерации» (с изменениями от 12 сентября 2005 г., 9 марта 2006 г., 12 марта 2007 г.) «Исследование психологии и психофизиологии человека» включено в перечень видов экспертиз, раздел «Психологическая экспертиза».

Таким образом, психофизиологическая экспертиза является разновидностью экспертиз, требующих специальных познаний. Психофизиологическое исследование является источником объективных доказательств. В отличие от показаний потерпевших и свидетелей данное исследование не имеет пороков, связанных с субъективными суждениями и намеренным искажением сведений.

На основании изложенного, для установления обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, во избежание привлечения к уголовной ответственности невиновного лица, обеспечения моих прав и законных интересов, в целях всесторонности, полноты и объективности дознания, проводимого по факту совершения преступления, в соответствии со ст.ст. 56, 119, 195, 198 УПК РФ, прошу назначить в отношении меня психофизиологическую судебную экспертизу с использованием полиграфа.

На разрешение экспертизы поставить следующие вопросы об обстоятельствах, произошедших в установленные дознанием дату и время:

-Имел ли я при себе какой-либо пистолет?

-Держал ли я в руках какой-либо пистолет?

-Производил ли я выстрелы из пистолета в потерпевшего?

-Совершал ли я какие-либо противоправные действия в отношении потерпевшего?

Заявленное ходатайство было дознавателем проигнорировано, и мы были приглашены на очную ставку с Галиной. В своих показаниях она поддержала показания потерпевшего (кто бы сомневался?), а мы в свою очередь, как и обещали, воспользовались ст. 51 Конституции РФ, несмотря на жгучее желание моего подзащитного причинить вред здоровью Галине.

Тем временем параллельно было завершено расследование уголовного дела по статье 222 УК РФ. Дело было направлено в районный суд, который вынес Приговор о признании моего подзащитного виновным по статье 222 УК РФ — совершение незаконного хранения огнестрельного оружия и назначил ему условное наказание сроком на один год шесть месяцев с аналогичным испытательным сроком.

Понимая, что дознание уже не остановится, поскольку механизм правосудия завертелся с удвоенной силой, а мой подзащитный, находясь на испытательном сроке, уже одной ногой смотрел в сторону более худших условий проживания, которые государство уже готовилось ему обеспечить, я решил действовать комплексным методом шоковой терапии.

Мною от лица моего подзащитного был подготовлен букет жалоб (ранее в своих публикациях я уже писал о том, что если дело расследует лицо женского пола, то я часто практикую дарение букетов), которые были адресованы: прокурору центрального округа, городскому прокурору, начальнику отдела собственной безопасности УВД по ЦАО и начальнику Управления собственной безопасности ГУВД г. Москвы.

Содержание всех жалоб было таково:

В производстве старшего дознавателя ОД ОМВД России по Тверскому району города Москвы находится уголовное дело, возбужденное по факту совершения преступления не установленными лицами, которые причинили телесные повреждения потерпевшему, дважды выстрелив в него из травматического пистолета.

По данному уголовному делу я являюсь свидетелем.

С начала расследования данного дела на меня регулярно оказывается давление сотрудниками полиции, выраженное в требовании признать свою вину в совершении преступления, которого я не совершал.

Такого-то числа в квартире, где я проживаю, был произведен обыск оперуполномоченными сотрудниками уголовного розыска из Главного управления МВД РФ по ЦФО (протокол обыска должен находиться в материалах уголовного дела). Поводом и основанием для производства обыска послужили обстоятельства, которые в последующем не нашли своего подтверждения. Однако, в ходе обыска, помимо иных не запрещенных к обороту предметов, у меня был изъят стартовый пистолет марки «Zoraki», модель 914-S, не имеющий отношения к травматическому оружию.

В тот же день двое сотрудников полиции (один из них плотного телосложения, светловолосый, с голубыми глазами, с такой-то фамилией, другой – худощавый, коренастый, со светлыми волосами, фамилия мне не известна), незаконно удерживали меня в светлом автомобиле марки «Дэу Нексия» и требовали, чтобы я признал свою вину в совершении хулиганства в отношении потерпевшего, угрожая мне, в случае отказа выполнить их незаконное требование, избранием в отношении меня меры пресечения в виде заключения под стражу и последующим назначением мне наказания в виде длительного срока лишения свободы. При этом они сообщили мне, что не смогли установить лиц, причастных к совершению данного преступления, поэтому основным и единственным обвиняемым по данному уголовному делу должен стать я. Также сотрудники полиции предупредили меня, что, если я не буду признавать свою вину, дознаватель «обработает» потерпевшего, как надо, и потерпевший даст показания против меня, после чего мне будет хуже.

После этого старшим дознавателем было произведено следственное действие – очная ставка между мной и потерпевшим по данному делу. Перед началом очной ставки потерпевший находился в отдельном кабинете помещения УВД Тверского района, откуда его в последний момент пригласила старший дознаватель в свой кабинет.

При проведении очной ставки потерпевший дал в отношении меня заведомо ложные показания о том, что в него сзади были произведены два выстрела (в область спины и головы) из пистолета. Обернувшись, он якобы увидел, что пистолет был у меня в руках, и что я стоял в компании незнакомых ему людей.

Я заявляю о том, что в тот день никакого пистолета при мне не было, и что я выстрелов из пистолета в потерпевшего не производил. На момент, когда эти выстрелы могли произойти, я убегал с места происшествия и находился от него на расстоянии не менее сорока метров. Об этих обстоятельствах я дал правдивые, последовательные и непротиворечивые показания, которые подтверждаются следующими обстоятельствами:

— я являюсь единственным свидетелем преступления, личность которого смогли установить правоохранительные органы. Я единственный человек, которого потерпевший видел в день преступления вблизи перед собой, поэтому отчетливо разглядел мои приметы. Обстоятельства, при которых это произошло, я не отрицаю и подробно рассказал о них в своих показаниях. С момента дачи мною объяснений, а также после моего первого допроса в качестве свидетеля и до проведения очной ставки между мной и потерпевшим прошло продолжительное время, моя личность была установлена органом дознания, однако потерпевший до настоящего времени ни разу не указывал на меня, как на лицо, причастное к совершению преступления;

— в момент совершения преступления в отношении потерпевшего он находился в состоянии алкогольного опьянения, поэтому не мог адекватно воспринимать события, произошедшие с его участием;

— потерпевший не мог видеть, кто произвел в него выстрелы из пистолета, поскольку на момент выстрелов он находился спиной по отношению к лицу с пистолетом;

— в момент, когда произошли выстрелы в потерпевшего, на улице было темно (около 22 часов), выстрелы были произведены возле арки, в которой нет искусственного освещения, поэтому в том месте в принципе ничего не видно; потерпевший не мог видеть, у кого в руках находился пистолет после выстрелов по причине отсутствия какой-либо видимости, а также по причине наличия у потерпевшего болевых ощущений от полученных повреждений;

— установить остальных свидетелей произошедшего преступления при проведении оперативно-розыскных мероприятий по поручению дознавателя не представилось возможным, в связи с чем производство очных ставок с моим участием расцениваю как необоснованное стремление старшего дознавателя с ведома или по указанию своего непосредственного начальника предъявить мне обвинение в совершении преступления, которого на самом деле я не своершал.

В связи с тем, что последующие очные ставки, связанные с установлением данных событий, напрямую направлены против меня, я, в соответствии с п. 1 ч. 4 ст. 56 УПК ПФ, отказался свидетельствовать против самого себя. Свидетель, находившийся в тот день с потерпевшим, является его другом и заинтересованным в исходе дела лицом, полностью подтвердившим показания потерпевшего, как будто он выучил их заранее.

Поскольку я убежден в том, что мои показания являются правдивыми, и я не виновен в совершении преступлений в отношении потерпевшего, я заявил дознавателю письменное ходатайство о назначении по данному уголовному делу в отношении меня судебной экспертизы с применением детектора лжи (полиграфа). Заключение данной экспертизы может стать подтверждением моей непричастности к совершению преступления наряду с другими доказательствами. До настоящего времени никакого ответа на заявленное мною ходатайство я не получил.

Исходя из изложенного, прихожу к выводу о том, что старший дознаватель, самостоятельно и при помощи оперуполномоченных сотрудников уголовного розыска, фальсифицирует доказательства по уголовному делу, оказывая воздействие на потерпевшего одним из возможных способов (при помощи давления, убеждения, просьбы, шантажа, угроз) а также на иных участников уголовного процесса, побуждая их дать против меня заведомо ложные показания, с целью обвинить меня в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 213 УК РФ. Также у меня есть обоснованные подозрения в том, что орган дознания предпримет незаконные действия по приобщению пистолета, изъятого в ходе обыска в моей квартире, к материалам уголовного дела в качестве вещественного доказательства и выдаст его за травматический пистолет, из которого произошли выстрелы в потерпевшего.

Я еще раз заявляю о том, что никаких преступлений я не совершал и готов подтвердить данный факт при проведении судебной экспертизы с использованием полиграфа, о чем я письменно заявил старшему дознавателю.

В результате незаконных действий дознавателя у меня на нервной почве резко ухудшилось состояние здоровья, и я вынужден некоторое время находиться на амбулаторном лечении. У меня повысилось артериальное давление и развилось кислородное голодание (гипоксия) головного мозга по причине хронического воспалительного заболевания носоглотки.

Я настаиваю на том, что, как я указывал выше, в отношении меня поступали угрозы применения меры пресечения в виде заключения под стражу за отказ признать свою вину в совершении хулиганства. Я всегда являлся по вызовам дознавателя для проведения следственных действий, даже без официального уведомления в виде повестки. Я являюсь гражданином Российской Федерации, имею постоянное место жительства и место регистрации в г. Москве, имею постоянный род занятий, обучаюсь в учебном заведении. Я не желаю скрываться от органов дознания и суда, оказывать давление на потерпевшего и свидетелей по делу, фальсифицировать доказательства и иным путем препятствовать установлению истины по делу. Я пытаюсь доказать свою невиновность в совершении преступления всеми способами, не запрещенными законом.

На основании изложенного и в соответствии со ст.ст. 37, 123, 124 УПК РФ, прошу:

Истребовать из ОД ОМВД России по Тверскому району города Москвы материалы уголовного дела по факту совершения преступления в отношении потерпевшего, по которому я являюсь до настоящего времени свидетелем.

Провести проверку законности и обоснованности производства старшим дознавателем следственных действий по данному уголовному делу.

По результатам проведения проверки отстранить старшего дознавателя от дальнейшего производства расследования по настоящему уголовному делу.

Передать уголовное дело в производство другому дознавателю, дав ему письменные указания:

-о производстве необходимых оперативно-розыскных и следственных действий по установлению лиц, действительно причастных к совершению преступления в отношении потерпевшего;

-о назначении в отношении меня психофизиологической судебной экспертизы с использованием полиграфа для установления истины по делу и исключению привлечения невиновного лица к уголовной ответственности;

-о приостановлении производства по уголовному делу — в случае не установления обвиняемых в совершении преступления лиц.
Одновременно с направлением жалоб я произвел опрос двух лиц с их согласия, которые находились в тот день вместе с моим подзащитным в кафе. Опрошенные лица полностью подтвердили показания моего подзащитного и более того (хотя это было рискованно) – заявили, что лично видели, как Галина стреляла в потерпевшего.

Полученные протоколы опроса я приобщил к материалам дела вместе с ходатайством о вызове опрошенных лиц на допрос в качестве свидетелей.

Далее я определил своего подзащитного в больницу, в связи с обострившимся у него заболеванием, о чем передал дознавателю соответствующую медицинскую справку, а сам, от греха подальше, убыл в отпуск.

На продолжительное время наступило затишье.

От опрошенных мною лиц я узнал, что дознаватель вызывала их на допрос, и они мужественно настояли на своем.

Когда нас вызвали в очередной раз, я снова готовился к худшему. Но то, что мы услышали от дознавателя, превзошло все мои ожидания. Она сообщила нам о том, что провела очные ставки между свидетелями защиты и Галиной, в ходе которых последняя созналась в том, что стреляла из пистолета в потерпевшего. К такому решению ее побудил адвокат, которого она наняла. Посмотрев на наших свидетелей, стоявших на своем, он предложил ей признать вину и получить в суде условный срок. Не поощряя такой позиции своего коллеги, тем не менее я желаю ему здоровья. После чего моему подзащитному было выдано обязательство о явке со строгим наказом явиться по вызову в суд в качестве свидетеля.

«Скажи спасибо своему адвокату», — на прощанье сквозь зубы процедила дознаватель.

А я и рад был бы выложить вам какой-нибудь эффектный документ, свидетельствующий о впечатляющих итогах моей работы по данному делу, но нет этого документа.

Вместо этого в багаже моих успешных дел есть хороший свидетель, который уже отбыл свой испытательный срок.